Штрифель и дюшес в пустыни

«Вот эти сорта уже созрели, их можно попробовать. А это – райское яблочко, китайка. Замечательное! Сочное, вкусное», – радушно предлагает отведать ранних осенних плодов епископ Выксунский и Павловский Варнава во Флорищевой пустыни. Успенский мужской монастырь расположен в муромских лесах на границе Нижегородской, Владимирской и Ивановской областей. Обитель с огромным фруктовым садом восстановлена до сказочного облика. Особенно потрясает монастырский вид после многочасовой дороги, по которой лучше ездить на армейских внедорожниках, какие попадались нам на пути. Владыке особенно дорога обитель, ведь он является ее священноархимандритом и из руин поднимает все десять лет.

– Осталось восстановить церковь Зосимы и Савватия Соловецких. Нам не удалось ее включить в программу сохранения памятников архитектуры федерального значения – ничего от церкви не осталось, памятника нет, сохранять нечего.

– Садовник у нас профессиональный, он каждое деревце подбирал, – продолжает радоваться саду епископ Варнава. – Здесь же песок, ничего не растет, целая эпопея, как мы этот сад восстанавливали. Сначала сделали вертикальную планировку, сняли метр техногенного слоя, убрали бетонный фундамент спортзала ранее располагавшейся здесь воинской части. Затем  начали благоустройство, центральную дорожку брусчаткой выложили в 2009 году. Потом стали облагораживать и восстанавливать сад. В 2010 году посадили деревья. Метр на метр выкапывали яму, туда компост, суглинок, навоз, и сажали. И теперь смотрите, какие у нас яблони. Они у нас каждый год плодоносят. В этом году особенно, вошли в силу.

Сколько сортов! Там летние, кажется, классический штрифель?

– Здесь и штрифель, и антоновка. Вкусная уже, душистое яблоко, набирает силу, оно кисло- сладкое и твердое. Я антоновку больше всего люблю. А это – груши. У этого сорта форма необычная.

Дюшес?

– А вот отведайте!

/

Красная Флорищева гора

– Здесь на стенде видно, какой была обитель до революции, как пришла в запустение в годы советской власти. Красавец Успенский соборный храм в XVII веке построен был всего за один год! Представляете? 

А вообще, история монастыря начинается с середины XVII столетия. Здесь был лес на многие-многие десятки километров. А сюда приходил бортник Флор, мед собирал. Где охотники ставили себе домики, а где-то – бортники. Это самая высокая гора в этой местности – Красная Флорищева гора, то есть красивая. Река Лух – извилистая, по лесу течет, очень живописно.

И вот здесь стали подвизаться, поставили деревянные кельи. А первое упоминание о том, что здесь благословенно иноческое житие, относится к 1651 году. Монастырь был деревянный, братьев мало. Строительство каменного монастыря начинается с Илариона, который сюда пришел первый раз совсем юным человеком.

Патриарх Никон и протопоп Аввакум

– Он сын Анании, известного нижегородского священника, который был духовником Зачатьевского женского монастыря в Нижнем Новгороде. Он был очень авторитетным: его проповеди приходили слушать и протопоп Аваакум, будущий идеолог раскола, и будущий патриарх Никон, тогда священник села Вельдеманово.

Отец будущего святителя Илариона после того, как умерла его жена Меланья, ушел в монастырь и с именем Антоний постригся в монашество. А Иоанн, как звали будущего святителя Илариона, воспитывался и рос, находясь с отцом в монастыре. И хотя было понятно, что он станет монахом, тем не менее, братья решили его женить. И женили. Через полтора года супруга умирает. После этого он в первый раз приходит сюда.

Иоанн вообще был человек очень интересный, очень способный. Первый раз он пришел сюда еще юношей, потом ушел в Москву. И вот было ему такое искушение… Он пришел в Москву, начал своими делами заниматься. У него, кстати, старший брат Петр служил священником московского Казанского храма, а иконописец Симон Ушаков ему был родственником, видимо, дядей; когда братья приходили в Москву по каким-то делам, они у него останавливались, он жил недалеко от Кремля. И когда Иоанн пришел в Москву, чтобы уладились дела по Флорищевой пустыни, ему был помысел настойчивый второй раз жениться, он стал забывать про монастырь. И ослеп. Начал молиться, и Господь вернул ему зрение. Потом опять вернулся к мыслям о женитьбе, и второй раз ослеп. И все, уже никак не мог прозреть, какая-то болезнь глаз у него начиналась. И он тогда пошел с проводником в Троице-Сергиеву Лавру, за 50 километров от Москвы. Долго молился у раки преподобного Сергия, и все-таки, в конце концов, умолил преподобного, он его исцелил, а ночью явился в тонком сне, сказав: «Иди во Флорищеву пустынь, я тебе буду помогать».

Из Москвы в лес на съедение слепням

– Иоанн не сразу вернулся во Флорищеву пустынь, он пошел к старшему брату своей покойной супруги Ксении. А им был епископ Коломенский Павел, первый архиерей, который пострадал от патриарха Никона, – его сослали на север, и он сгинул… Но это все было после. А так, он к нему пришел, и тот говорит: «Давай, монашествуй», – люди были ему нужны. И постриг Иоанна в монашество, рукоположил в диаконский сан; и он так остался ризничим, но тяготился, отпросился и ушел. Где-то около года прошло. И как-то он в Москве встречается со схимонахом Мефодием, тот его стал укорять: «Что ж ты, говорил, придешь, а сам не приходишь». – «Да вот, видит Бог, стремится моя душа, но пока не получается, такие вот обстоятельства, но я обязательно к вам приду». И в конце концов он приходит. Но когда пришел, насельников практически не осталось в монастыре – была моровая язва, и братия полегла. Даже схимонах Мефодий.

Остался от братии только Иона, который уходил куда-то далеко за пожертвованиями, и когда он вернулся, один Иларион его и встретил. И вот они обнялись, как восставшие с того света, и стали вместе здесь жить очень трудной подвижнической жизнью.

Может, Господь его и задержал, чтобы он не заразился…

– Наверное, так. Вообще, трудно ему здесь было. Сейчас от леса место расчищено, а тогда – оводы, слепни, это же был лес глухой, и вода недалеко.

Как Иларион священником стал, когда он молился, некому было петь; братия читали 50-й псалом постоянно, даже Херувимскую не могли пропеть – ну неграмотными были монахи первые! а он боялся даже воздевать руки, потому что был облеплен весь слепнями, комарами, представляете? Он боялся убить, и служил литургию поспешно.

Боялся убить комара?

– Да, чтобы кровь не пролилась в алтаре. И Матерь Божия ему явилась и сказала: «Ты службу-то так поспешно не совершай». И он начал служить более степенно...

Бывали серьезные искушения, сюда приходили часто разбойники. Один раз избили его очень сильно здесь, в Успенском храме. Однажды он в дымоходе прятался от них.

Случалось и такое: спрятав оружие, приходили разбойники в монастырь как паломники. Пришли, поели, лоб перекрестили, все разведали, посмотрели, где что плохо лежит, и ушли в лес ждать темноты. А ночью выходят к обители, а монастыря и не находят, и так несколько раз. Бог им закрывал глаза, и они не могли в монастырь войти. Они потом приходили, каялись. Вот такие были истории…

Но были и жестокие истории. Однажды Илариона начали пытать. Поднесли к нему огонь уже, и он стал Матери Божией молиться: «Если со мной что-то сделают, то как я буду возносить Тебе молитвы?» И вдруг все убежали. И потом, когда их поймали и спросили: «Что вы убежали?», разбойники ответили: «Мы увидели, что много народу несется, и сильно испугались».

Святой Иларион
26 лет управлял Флорищевой пустынью
и 26 лет был митрополитом Суздальским

Иларион познакомился с Федором Алексеевичем Романовым, сыном царя Алексея Михайловича Романова, тот был очень благочестивым, но правил недолго. Иларион стал его духовником, крестил сына Федора Алексеевича. И царь ему стал помогать. Во-первых, он монастырю пожаловал много леса, 11 тысяч гектаров, рыбные лови по рекам, мельницы там поставили. В районе одной из них святой Алексий Бортсурманский подвизался. За счет этих пожертвований монастырь в трудное время смог выжить.

Когда стены Успенского собора были возведены всего на аршин, в 1681 году, весной, зароптали строители. Мы, говорят, не будем здесь работать – ты нас голодом уморишь. И стали уходить. Первый раз они ушли, братия смиренно отнеслась к этому, сами стали носить кирпич, раствор – ну, усовестились строители и вернулись. Но во второй раз они решили уйти совсем. И тогда игумен пришел в свою келью, начал тосковать, молиться, и говорит: «Господи, ну что же, начал я делать и теперь не могу закончить. Пришел душу свою спасать, а теперь не знаю, как мне с этим строительством быть, начал дело, которое не могу окончить». И в печали заснул.  В тонком сне ему явилась Матерь Божия, и говорит: «Ты не плачь, я тебе помогу, возьми образ чудотворный Владимирский, отслужите Мне службу и поставьте на середину строящегося храма. И Я буду помогать вам». Он обрадовался, проснулся с радостью в сердце. Братья сразу увидели, что с ним произошло что-то необычайное. Монахи сделали, как повелела Матерь Божия, и  действительно помощь не замедлила прийти.  И люди добрые пришли, и пожертвования стали поступать, и материалы лучшие привозиться, и так далее. Храм этот, хотите верьте, хотите нет, но был воздвигнут за одно лето. Весной начали его строить, а 30 сентября 1681 года он был освящен.

Ушаков заранее иконостас писал. Киккская икона его письма из Флорищевой пустыни сейчас находится в Третьяковской галерее.

Иларион собрал в обители 200 человек братии

И после того, как освятили храм, уже было решение поставить Илариона митрополитом в Суздаль. 26 лет он управлял монастырем, и 26 лет он был Суздальским митрополитом. За время управления монастырем Иларион собрал здесь 200 человек братии. Составленный им устав Флорищевой пустыни лег в основу уставов Саровского, Валаамского монастырей. И в типиконе есть ссылки на устав Флорищевой пустыни как на образец.

Иларион был святой человек, изгонял бесов, был прозорлив. Имел дар слез, и люди не могли удержаться от слез, когда он молится, особенно Матери Божией. В Москве в богадельне на Кулишах он изгнал беса, который мучил живущих там женщин. Никто не мог этого сделать, а он по просьбе самого царя (не мог ему отказать) несколько дней приходил туда, служил там молебен. Никаких чинов экзорцизма не совершал, а просто молился, кропил святой водой. Бес сначала кидал в него камни. В житии очень интересно эта история описана. Когда игумен Иларион вошел в богадельню, ударил себя в грудь, начал молиться со слезами, бес тут же завопил: «Ой, плакса пришел, калугер, подойди, поговорим с тобой!» И начал кидать камни. Послушники уклоняются, игумен им: «Не бойтесь!» Он не уворачивается, молится, и камни все летят мимо. Иларион спрашивает  беса: «Откуда камни берешь?» – «Из белого города». Вроде затихло все, а через несколько дней в богадельне опять шум, переполох.  «Ты где был?» – спрашивает Иларион у беса. «А ты когда кропил, я за вешалку спрятался»... Но в конце концов игумен его изгнал.

А калугер – это значит старец. Древнее слово. У нас на севере Нижегородской области остались старообрядческие поселения, в прошлом их было много, старообрядцев-беспоповцев. Их у нас до сих пор все называют кулугуры. Я потом понял значение, когда узнал это слово – у них священников не было, а были старцы: кулугуры – калугеры.            

Все, что самое красивое есть в церковной архитектуре Суздаля, в убранстве храмов, создано в его управление. Эти высоченные иконостасы в пять-шесть ярусов… В Богородице-Рождественском храме в Суздале под спудом его мощи находятся. Там, в архиерейских палатах, устроен музей, в котором находится икона Владимирская Флорищенская. Кстати, тоже Ушаковым написанная. Среди экспонатов – и его изобретения: царь-фонарь огромный, купель разборная, на Крещение на Иордани собирали. Он был новатором для своего времени, не боялся выпасть из привычного канона. Будучи архиереем, он не оставил своего монашеского правила, клал по полторы тысячи поклонов за день, строго постился, по ночам тайно носил милостыню нуждающимся.

Привели как-то к нему бесноватую, а он: «Да что вы, я грешный, где мне за это дело браться, мне бы своих победить»… Его уговаривают, а он: «Ну ладно, давайте все молиться». И, раз –  бес вышел из нее! «Вот, по вашим молитвам все выходит!»

Клеветы много претерпел, кто-то хотел место его занять. Он никогда не сопротивлялся. Был уже освобожден, а так получилось, что продолжал оставаться правящим архиереем – бумага не дошла, потом уже выяснилось. А тот, кто против него враждовал, заболел, беда какая-то случилась.

Много святителю пришлось пережить, А дар слез не прекратился у него до самой блаженной кончины. Он перед смертью ослеп от слез, но литургию служил.

Проповедник был такой, что люди не могли наслушаться. У него был голос хороший. И даром слова он обладал. После его смерти нашли всего несколько полушек (это полкопейки) – и все…

А здесь у нас – надгробие над захоронением наместника архимандрита Антония. Единственное сохранившееся после советской власти захоронение.

Князь Голицын и Бисмарк

– Сюда пришел князь Борис Алексеевич Голицын, дядька юного Петра Первого, воспитатель его. Какое-то время был в опале, потом стал воеводой Казанским и Астраханским, а уже в конце жизни пришел сюда, построил Голицынский корпус. И здесь упокоился в 1714 году. Тут находился склеп, была его могила, но после, в советское время, на этом месте размещалась казарма, кладбище было все разрушено. Судьба его останков неизвестна. Это место мы сейчас закрыли досками. Пока не получается его воссоздать.

Это Кузя, кот. Как же без кота? А это Бисмарк. Бернский зенненхунд – швейцарская порода. Охраняет нас.

Елена ДОРОФЕЕВА

Фото Сергея ПЕТРОВА

Публикация подготовлена в рамках проекта, получившего грант Международного конкурса «Православная инициатива 2016-2017»