Особенные прихожане особого храма

Каково это – оказывать духовную помощь пациентам наркологического центра? Почему они особенно сильно ощущают необходимость обратиться к Богу? Рассказывает настоятель храма святого праведного Иоанна Кронштадтского в Жулебине протоиерей Димитрий Арзуманов.

Росписи с цветами и ласточками − дело рук больных

− Это довольно обыкновенная история. Началась она без нас. Отец Александр Кашкин, настоятель храма Влахернской иконы Божией Матери в Кузьминках, будучи ответственным за социальную работу, открыл немало храмов, которые потом перевели в ведение других приходов. По просьбе главного нарколога Минздравсоцразвития России и директора Московского научно-практического центра наркологии Евгения Алексеевича Брюна отец Александр стал обустраивать в этом центре храм. Подыскали помещение, которое было пригодно для совершения богослужений, стали проводить ремонт и обустройство.

В этом центре работала, да и сейчас работает библиотекарем замечательная женщина Лариса, талантливая и верующая. Она организовала больных, и при их активном участии помещение было подготовлено: именно пациенты совершенно дивно, в рамках своего видения, расписывали стены, изготовили иконостас. Через полгода с начала устроения храма был установлен престол, храм освятили и передали нашему приходу как приписной.

Мы очень обрадовались. У нас большой приход, две воскресные школы, служим в тюрьме, а тут еще выпала возможность и больным помогать − это радость! Мы приехали, познакомились, посмотрели. Конечно, нужно было еще много что сделать, доукомплектовать, но служить уже можно было.

Сколько служить и как?

Стали думать, какой график богослужений установить, изучили опыт подобных приходов в других больницах. Во многих храмах, к сожалению, богослужения совершаются редко: раз в месяц, если не реже. Служение литургии в две недели очень мало где встречается, и это самое частое, что удалось увидеть, − так происходит в тюремном храме в Перерве. Мы решили, что это совсем недостаточно, потому что надо служить, как минимум, раз в неделю: сейчас мало людей, кто подолгу лежит, − быстро выписывают, и у больных должна быть возможность прийти в храм. И потом, мы столкнулись с тем, что на самом деле люди хотят молиться, есть очень много желающих посетить богослужение. Два раза в неделю служить было бы гораздо лучше и полезнее, но пока мы не можем себе этого позволить.

Стали служить, первые полгода я сам туда ездил постоянно. Понимал, что людям сложно будет, когда священники меняются. Как правило, наши прихожане − это те, кто впервые приходит в храм сознательно и вообще в первый раз узнают что-то о Боге и Церкви по своему собственному сознательному желанию. Поэтому важно, чтобы и в следующий раз, когда придут в храм, они увидели знакомое лицо. Хотя, конечно, на каждой литургии у нас бывают несколько человек воцерковленных, даже были люди очень близкие к алтарю. Недуг алкоголизма может поразить любого, они каются и стараются лечиться, молятся, ибо одному не справиться.

Очень много времени вначале у нас уходило на то, чтобы подготовить людей к причастию. Этот разговор происходил на исповеди, что очень затягивало богослужение. Специфика же храма такова, что мы должны служить как можно быстрее: богослужение совершается в будний день, у многих пациентов расписан график лечебных процедур, врачи и медсестры раздражаются если те задерживаются, да и самим больным все-таки тяжело долго стоять, тем более в первый раз, когда мало что понимаешь в службе. Нам не хотелось портить отношения, тем более, что там персонал хороший, но не очень понимающий в вере, а больница особая − психиатрическая.

Наркологии как дисциплины у нас до сих пор нет. Все методы взяты из психиатрии. Если бы не сам директор центра Евгений Алексеевич Брюн, храма бы там вообще не было. А он удивительная личность − главный нарколог Москвы, глубоко верующий человек. Ходить каждый раз по мелким вопросам к нему, просить, чтобы он своему персоналу что-то объяснил, тоже не хотелось.

Мы решили, что немножко поднатужимся и накануне литургии будем высылать специального человека, подкованного, который будет проводить разъясняющие беседы и готовить пациентов к причастию. Первый год я сам занимался этим, потом у нас нашелся старший алтарник Николай с богословским образованием, который удивительно легко вписался в эту работу. Ему самому нравится и больные его очень любят, есть такой талант у него − находить подход к страждущим душам. И нам большая польза: во-первых, у нас закрылась вакансия социального работника на приходе, мы его официально оформили на эту должность, во-вторых, скажу откровенно, у меня теперь нет никаких забот с исповедующимся в плане объяснения им что, зачем и почему − только исповедь: услышал, посочувствовал, поплакал, дал наставление, исходя из ситуации, вместе помолился. 

«Зашел в храм, а что делать, не знаю...»

У большинства же вопросы такого порядка: «Кто такой Бог?», «Кто такой Иисус Христос?», «что такое причастие?», «я вот зашел в храм, потому что почувствовал острое желание, а что тут делать, и не знаю...» Теперь это все решается, разъясняется накануне, и человек, проведя ночь у себя в палате в размышлениях, глубоко и искренне исповедуется; многие плачут так, как, может быть, только в детстве и плакали. В этом еще одна особенность прихода − мы идем навстречу больным. У нас нет таких строгих правил подготовки, и стараемся все-таки сократить службу ради самих больных, не во вред самой литургии, не читаем кафизмы, антифоны немного сокращаем, насколько можно.

Бывает, что во время службы в храм забегает санитар, выхватывает больного и силком тащит на процедуры. Заведение жесткого порядка, особо не возразишь. Я же, если в алтаре нахожусь и не вижу, что произошло, не всегда успеваю вернуть больного, договориться с медработником, чтобы человек не остался без причастия, поэтому порой бегу по лестнице за ними в облачении.

Может быть, это некоторая вольность, но, во всяком случае, это на моей совести будет. Мы понимаем, что должной подготовки в больнице быть не может, человек находится в состоянии крайне болезненном, поэтому даже если он по неведению утром покурит утром, например, или лекарства примет, то допускаем его к причастию, но с наставлением, предупреждением и объяснением, как нужно и правильно делать.

В следующий раз наши прихожане уже радостно сами сообщают: не пил ничего, не ел, не курил. Практика показывает, что такой подход наиболее приемлем, а мы служим там уже два года.

Перевалочный пункт: за два года − полторы тысячи «прихожан»

Особенность нашего приписного прихода в том, что это не приход. Эта нечто, стоящее на пути человека, куда он может зайти, погреться, набраться сил и идти дальше. У нас перевалочный пункт. Через нас, по нашим скромным подсчетам, прошло за это время около полутора тысяч человек. На девяносто пять процентов это люди, первый раз пришедшие в храм или долго неходившие, а исповедь с каждым очень серьезная, долгая, жизненная. Если хотя бы у некоторой части этих людей осталась добрая память о храме, воспоминание о благодати, которую они получили, это очень здорово!

Многие после выписки мне звонят, рассказывают о себе, причем не только в первые месяцы после больницы, а постоянно. Кто-то звонит с радостным известием, что устроился на работу, наладил отношения дома, кто-то вообще приходит лично вместе с семьей ко мне − потом звонят через два месяца: «Батюшка! Я сорвался! Помогите, прошу молитв!» Это жизнь. Во всяком случае, они уже знают, что есть куда пойти, понимают, что делать, помнят, что в их жизни помимо грязи, мерзости и безнадеги, всегда есть Господь, Который их простит, помилует и поможет, Который не будет ругаться, не уйдет, не бросит. Кто-то из них стал нашим прихожанином уже в Жулебино.

И прихожане, если можно так сказать при фактическом отсутствии прихода, у на особые. Это люди определенной группы риска, так скажем, у них много своих скелетов в шкафу, много действительно тяжких грехов по своим последствиям − как телесным, так и духовным. Но в храм везде и всегда приходят люди кающиеся. И в этом смысле наши прихожане мало чем отличаются от любых других − такие же, как мы, просто другой вид греха. Кто измерит степень падения и меру восстания? Только Господь! С ними очень легко, для них все ярко, по-детски, искренне, неподдельно, нет формальностей и того привыкания к исповеди и причастию, которые можно наблюдать на обычном приходе. Им это очень важно и необходимо.

Беседовала Юлия Маковейчук